Исследования травмы подобны контурным картам с пунктирными границами между историей, философией, антропологией, психоанализом. Если наиболее яркие интеллектуальные события в критике 1980–1990-х годах, обозначившие так называемый «этический поворот», связывают травму с широко понимаемым феноменом Холокоста, с памятью и аффектом, исследованиями межрасовых конфликтов, то в настоящее время рефлексия о травме нередко сопровождается анализом самой рефлексии о травме как явлении культуры. Травма и ее эстетизация становятся предметом исследований медиа и культурных репрезентаций, художественных форм выражения травматического опыта в литературе и других искусствах. Интригующая сложность размышления о травме также связана с тем, что она соотносима одновременно с психическим и физическим, индивидуальным и коллективным, имеющим истоком прошлое и повседневность. Так реакции на последствия исторических катастроф XX века, событий террористических нападений, опыт деколонизации и глобализации, отчуждение людей, вызванное новыми технологиями и т.д., в равной степени эффектно реконструируются вокруг понятия травмы, трактовка которой весьма разнится у Ротберга, Деррида, Батлер, Лакапры, Крэпса, Карут, Иглстоуна. Осмысление советского прошлого, прошлого эмигранта, переселенца, репрессированного – тема художественной, публицистической и научной мысли русскоязычных авторов как в современной России, так и за ее пределами. Несомненно и то, что разные национальные культуры ассимилируют и коммодифицируют понятие травмы по-разному, а включение в диалог о травматическом ведется посредством разных институциональных практик. Художественная литература, в центре которой чаще оказывается частный человек и его личный опыт, давно и разнообразно разрабатывает проблематику травматического, к которой применимы не только теории, ассоциируемые с коллективным историческим опытом, но и те, что активно эксплуатируют сюжеты гендерного и сексуального насилия, драматические стороны проявления / подавления индивидуального «Я». Однако не стали ли сами исследования травмы тем, что изначально спровоцировало их появление – «большим нарративом», перемалывающим в своих жерновах буквально все? Всегда ли безупречна этика при комментировании травмы? Является ли неопровержимой аксиомой тезис о «невыразимости» травмы? Где провести границу между коллективным и индивидуальным травматическим опытом? Возможна ли такая риторика травмы, которая бы способствовала не эстетизации навязчивого деструктивного опыта, а его продуктивному преобразованию в социальное действие? Прав ли Рубин, говоря, что травма – это не только «драма прошлых событий, но в первую очередь, драма выживания»?
Особый интерес для рубрики «В фокусе» этого номера, посвященного проблемам травмы, представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов проблемы:
Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста), могут быть не связаны с темой номера. Руководство для авторов: http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines Материалы принимаются до 20 февраля 2022 года. Тексты присылать на адрес: oadzhumaylo@sfedu.ru
|