Практики и Интерпретации: 
журнал филологических, образовательных и культурных исследований

Являясь одной из старейших форм конфигурации временнóго опыта (П. Рикёр), литература обладает развитым инструментарием выражения событийности. Событие, в свете феноменологических, экзистенциальных, семиотических идей ХХ столетия, предстает сегодня одной из ключевых категорий, определяющих человеческое существование как таковое, в его человекомерности. Уже в классическом искусстве понимание события выходило за рамки «факта», свершившегося в материальном мире, – статусом события мог быть наделен новый сновидческий или визионерский опыт, прежде не испытываемое переживание, иными словами, всякое ментальное событие, позволяющее индивиду (персонажу) познать нового себя и оставившее след в его жизни. Если в риторическую эпоху событийность регулировалась рядом топосов, позволяя маркировать профанное и сакральное в жанровых и стилевых модальностях, то начиная с эпохи модерна событие непременно включает критерий «нового», при этом само «новое» постепенно интериоризируется («всё – в сознании» Пруста). Событие становится пространством риска, размыкая круг вечного возвращения того же самого. Ускорение процессов обновления – во всех сферах, от художественной практики до технологий – порождает ответную неоконсервативную реакцию, а в области литературного эксперимента – всевозможные формы ахронии, анаррации, без- или квазисобытийности. Если массовая литература предлагает стереотипные хронотопы событийности (авантюрная, плутовская, героическая и антигероическая), то в поле авторского эксперимента либо деконструируется подобная топика, либо осуществляется попытка выхода за границы социальной и жанровой риторики.

В номере, посвященном событии, мы предлагаем литературоведам и лингвистам, культурологам и философам поделиться своими идеями об аксиологических и экзистенциальных границах события, его представленности в нарративных и ненарративных жанрах, формах его репрезентации в традиционной и экспериментальной литературе (отечественной и зарубежной).

В фокусе номер следующие аспекты события и событийности:

• событие на пересечении художественной практики и теоретической рефлексии (теория и история литературы, коммуникативистика, нарратология, неориторика, методология историографии и т. д.);
• событие в фольклоре и канонических жанрах (жанровая топика сказочной, героической, авантюрной, агиографической, плутовской, детективной и пр. типов событийности);
• бессобытийность как пространство повторения (идиллическое в литературе);
• бессобытийное как программа центробежной наррации (дневниковая проза, лирическое в составе повествования, монтаж синхронных происшествий, и т. д.);
• повествование и перформатив: смещение событийности к коммуникативно-сценическому модусу (событие речи, событие диалога);
• события большой Истории и личный опыт: литература о человеке в «минуты роковые»;
• метапроза: между сюжетом героя и сюжетом письма;
• лирика: формы событийности;
• драматургия в ситуации квазисобытийности и ахронии; абсурдизация и десемантизация действия
• временные режимы события: сакральное / профанное, линейное / циклическое
• формы репрезентации лиминального: рождение, сумасшествие, смерть / воскресение, посюстороннее / потустороннее, взросление, старение и т. д.
• композиционное оформление события в различных литературных формах.

Обращаем внимание, что материалы рубрик «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста) могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 15 февраля 2023 года.

Культурное потребление занимает важное место в современной экономике, социологии, исследованиях культуры и медиа, но редко оказывается в центре внимания исследователей литературы. Российские исследователи чаще, чем западные, предпочитают обращаться к текстам, ассоциируемым с высокими эстетическими стандартами, и игнорируют жанровую литературу, весьма привлекательную как для широкой аудитории, так и для современной издательской индустрии.

Начиная с 1990-х годов взгляд на потребление в духе Адорно и Бодрийяра, претерпел изменения: культурный продукт не обязательно несет в себе «заложенный» идеологический смысл, но может побуждать к сопротивлению, а сами потребители могут выступать создателями его новых значений. Отсюда и растущий интерес к процессам творческого потребления. Иными словами, книжной индустрии приходится предпринимать серьезные усилия, чтобы заставить потреблять массовую культуру, а современные разборчивые потребители – это все реже пассивные неучи, «нерациональные» культурные конформисты.

Теоретики культурного потребления сегодня обсуждают множественные потребительские идентичности, инструменты и репертуар потребления, все, что позволяет ответить на вопрос о том, какие смыслы генерируются в процессе потребления и коммодификации. Какова современная культура потребления книжной продукции? Как на нее влияет конфигурация актуальной идеологической повестки, растущее разнообразие медийных ресурсов и платформ, разветвленность социальных контактов в культурном поле? Можно ли говорить о социальных моделях потребления книг в терминах «сообществ вкуса» или «констелляций потребления», позволяющих читателям обрести свою социальную и культурную идентичность, обозначить свои ценности?  

Особый интерес для рубрики «В фокусе» представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов потребления литературы и потребления в литературе: 

• Жанровая литература и маркетинговые стратегии
• Роман как социальный и экономический феномен
• История и современные стратегии издательской индустрии
• Писатель и читательские сообщества в цифровую эпоху
• От библиофилии до фандома: книжная культура глазами потребителя
• Адаптация и трансмедийный сторителлинг как инструменты культуры потребления
• Журналистский капитал и феномен писателя-селебрити
• Каннибализация культуры
• Стратегии чтения и комментирования литературы
• «Культура литературного потребления»: регистры саморефлексии в литературе постмодернизма
• Потребление как выражение идентичности
• Еда и потребление как предмет изображения в художественной культуре

Обращаем внимание, что материалы рубрик «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста) могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 1 декабря 2022 года.

Тексты присылать на адрес главного редактора Ольги Анатольевны Джумайло oadzhumaylo@sfedu.ru

Острые дискуссии 1990-х гг. вокруг проблемы литературного канона существенно осложнили картину традиционного противостояния позиций, ассоциируемых с эстетическим подходом Блума и социологическим взглядом Бурдье. Так вопрос отбора «великих книг» все чаще оказывается поводом для размышлений об изменении разметки карты гуманитарного знания. Сегодня это и вопрос научного понимания того, как большие данные могут нюансировать картину культурного поля. Как соотносятся понятия репутации классического произведения как объекта мирового культурного наследия и источника универсальных смыслов, с одной стороны, и его популярности внутри локальных «культурных полей», с другой?

Как трактовать некогда незыблемую связку канона и традиций, канона и феномена мировой литературы? Не дрейфует ли современный канон в сторону ангажированной литературы? Не является ли попадание в него маркером той или иной идеологической повестки? Новых практик в издательском бизнесе? Следствием намеков на возможность коммодификации в других арт-медиа?

Тревожная тенденция эпохи культурных войн, когда некогда маргинальные голоса становятся популярным мейнстримом,  – вытеснение масштабных произведений, не соотносимых с популярными культурными практиками из сферы внимания, истончение маргинальной среды эстетов и интеллектуалов, способных оценить появление нового «сильного автора».

Так сегодняшнее размышление о каноне, то есть каноне в эпоху цифровизации, неизбежно влечет за собой оглядку на демократизацию и коммерциализацию культуры, изменение траекторий его ценностной маркировки, влияние медиасреды на процессы его стремительного достраивания.  

Особый интерес для рубрики «В фокусе» представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов канона: 

• Теоретические подходы к концепции канона
• Новая апология «западного канона» Гарольда Блума
• Исторические дискуссии вокруг ревизии литературного канона
• Литературные антологии: культурное наследие, идеология, экономика
• «Поле литературы» в цифровую эпоху 
• Политика расширения канона и институты канонизации
• Ценности и канон: универсальные, национальные, идеологические
• Канон в эпоху культурных войн
• Традиции университетского образования и профессиональной литературной критики в формировании канона
• Принципы отбора и комментирования текстов в массовом образовании
• Адаптация классики и новая легитимация канонического через популярные медиа
• Коммодификация канона
• Жанровый канон в неканоническую эпоху

Обращаем внимание, что материалы рубрик «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста) могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 1 сентября 2022 года.

Тексты присылать на адрес редакции: pijournal@sfedu.ru

Классическая концепция произведения, предполагающая его целостность, завершенность, целесообразность всех элементов художественного «организма», присутствие авторской воли и интенции в оформлении целого, подвергается в искусстве XIX–XXI веков всевозможным трансформациям, вплоть до деконструкции. Разрушение семиотической «рамы» открывает пространство бесконечного эксперимента: устранение четвертой стены и движение к «перформативности», иммерсивности в театре, бессюжетные конструкции и фрагментарность повествовательной формы, «осколочность» лирического высказывания, с неизбежным при этом растождествлением, расщеплением лирического «Я». Узаконенный романтиками в качестве формы «универсальной поэзии» «фрагмент» (Ф. Шлегель, Новалис) обретает все новые формы эстетического существования и теоретической рефлексии (В. Беньямин, Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси, И. Вайс и др.), меняя представления о самом статусе художественного произведения.

В фокусе номера:

• «фрагмент» как дискурсивная форма;
• «фрагмент» как жанр;
• фрагментарность в произведениях разных литературных родов и жанров;
• компаративные исследования фрагментарных форм в искусстве и литературе романтизма, модернизма, постмодернизма;
• pars pro toto: «пристальное прочтение» фрагментарных произведений;
• когерентность и контингентность в организации художественного целого;
• поэтика фрагментарности (монтаж, коллаж, обрыв текста, каталог фрагментов, серия /серийность, дневниковые заметки, алеаторика и пр.);
• теоретическая рефлексия о фрагментарности и целостности (эстетика, философия искусства, теория литературы, литературная критика.

Обращаем внимание, что принимаются также материалы по литературоведению и культурологии, не связанные с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 15 мая 2022 года.

Тексты присылать модератору выпуска Вере Владимировне Котелевской:

vvkotelevskaya@sfedu.ru

Исследования травмы подобны контурным картам с пунктирными границами между историей, философией, антропологией, психоанализом. Если наиболее яркие интеллектуальные события в критике 1980–1990-х годах, обозначившие так называемый «этический поворот», связывают травму с широко понимаемым феноменом Холокоста, с памятью и аффектом, исследованиями межрасовых конфликтов, то в настоящее время рефлексия о травме нередко сопровождается анализом самой рефлексии о травме как явлении культуры. Травма и ее эстетизация становятся предметом исследований медиа и культурных репрезентаций, художественных форм выражения травматического опыта в литературе и других искусствах.

Интригующая сложность размышления о травме также связана с тем, что она соотносима одновременно с психическим и физическим, индивидуальным и коллективным, имеющим истоком прошлое и повседневность.  Так реакции на последствия исторических катастроф XX века, событий террористических нападений, опыт деколонизации и глобализации, отчуждение людей, вызванное новыми технологиями и т.д., в равной степени эффектно реконструируются вокруг понятия травмы, трактовка которой весьма разнится у Ротберга, Деррида, Батлер, Лакапры, Крэпса, Карут, Иглстоуна. Осмысление советского прошлого, прошлого эмигранта, переселенца, репрессированного – тема художественной, публицистической и научной мысли русскоязычных авторов как в современной России, так и за ее пределами. Несомненно и то, что разные национальные культуры ассимилируют и коммодифицируют понятие травмы по-разному, а включение в диалог о травматическом ведется посредством разных институциональных практик.   

Художественная литература, в центре которой чаще оказывается частный человек и его личный опыт, давно и разнообразно разрабатывает проблематику травматического, к которой применимы не только теории, ассоциируемые с коллективным историческим опытом, но и те, что активно эксплуатируют сюжеты гендерного и сексуального насилия, драматические стороны проявления / подавления индивидуального «Я».

Однако не стали ли сами исследования травмы тем, что изначально спровоцировало их появление – «большим нарративом», перемалывающим в своих жерновах буквально все? Всегда ли безупречна этика при комментировании травмы? Является ли неопровержимой аксиомой тезис о «невыразимости» травмы? Где провести границу между коллективным и индивидуальным травматическим опытом? Возможна ли такая риторика травмы, которая бы способствовала не эстетизации навязчивого деструктивного опыта, а его продуктивному преобразованию в социальное действие? Прав ли Рубин, говоря, что травма – это не только «драма прошлых событий, но в первую очередь, драма выживания»?

Особый интерес для рубрики «В фокусе» этого номера, посвященного проблемам травмы, представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов проблемы: 

• Теоретические подходы к феномену травмы
• Травма: память и/или аффект
• Исторические катастрофы (революции, войны, террор, Холокост, миграционные процессы, события 11 сентября и др.) в оптике художественного освоения травмы
• Регистры травмы и феномен постпамяти в литературе
• Легитимация дискурса о травме в разных национальных традициях
• Роман о травме: жанр?
• «Популярная» травма: апроприация и коммодификация травмы в современной культуре 
• Лейтмотив, повтор, цикл и другие формы художественного выражения травматического опыта
• Популярные пространственные топосы травмы
• Эмблематика, тропы и артикуляции травматического
• (Без)граничье травматической интроспективности: между молчанием и исповедальностью
• Маргинализированный субъект и сообщества
• Травма в авторских поэтиках

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста), могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 20 февраля 2022 года.

Тексты присылать на адрес: oadzhumaylo@sfedu.ru

В повседневной речи «дистанция», как правило, ассоциируется с границей, разделением и отчужденностью. Однако опыт пребывания в ситуации социальной дистанции, а также появившиеся ресурсы и практики минимизации вынужденной утраты контакта, в которые оказались вовлечены многие в связи с пандемией, еще ярче продемонстрировали иное. Игра дистанцией, градация дистанционных режимов и разнообразных форм опосредования (цифровой среды, аналитических, риторических и нарративных инструментов и пр.), напротив, могут приближать объект, делать его видимым, близким и доступным, а подчас и профанируемым. Каковы контексты для размышления о дистанции?  Насколько значима семантическая разница между «дистанцией» и «дистанцированием»? Был ли прав Джеймисон, говоря о том, что дистанция (в том числе и «критическая дистанция»), оказались упразднены в постмодернизме, а наши тела «лишены пространственных координат и практически неспособны к дистанцированию»? Каковы жанры, риторические и аффективные модели, институциональные практики и познавательные возможности дистанции и дистанцирования?

Особый интерес для тематической рубрики этого номера представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов проблемы: 

• Субъективность и формы новой искренности / отчуждения в эпоху социального дистанцирования
• Сетевое «Я»: парадоксы дистанции и интимности
• Культурная реакция на экономические и социальные эффекты разрушения границ публичного и приватного, работы и досуга
• Маркирование социальной, классовой, расовой и др. дистанции как тема художественных произведений
• Образные воплощения близости, тактильности, физического контакта в ситуации вынужденной изоляции
• Художественные репрезентации надзора и контроля в ситуации изоляции и дистанцирования
• Виртуальные читательские сообщества, литературные мероприятия и академическая жизнь в период социального дистанцирования
• Историческая дистанция в академическом и художественном нарративе
• «Дальнее чтение»: что позволяет увидеть дистанция
• Медиа и производство идеологической дистанции  
• Преподавание онлайн, заочные формы образования, смешанное обучение и экология образования

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного и научно-публицистического текста), могут быть не связаны с темой номера. 

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Язык публикаций: русский, английский, испанский.

Материалы принимаются до 10 ноября 2021 года.

Литературоведческий интерес к жесту уже более полувека связан с целым комплексом новых гуманитарных дисциплин, исследующих язык бытового, ритуального, политического, эстетического поведения. Именно расширение методологического инструментария – за счет семиотики, антропологии, феноменологии, медиатеории, психололингвистики и пр. – позволило поэтике выйти за рамки «позитивистского» взгляда на жест как исключительно социально-психологическую атрибуцию персонажа. Современным филологическим исследованиям жеста присуще понимание не только глубоко символичной, иконологической природы жеста в литературном тексте, но и перформативной природы текста и авторского поведения в определенных исторических обстоятельствах («авангардный жест», жизнестроительство, акционизм). «Назначающий жест» поэта, художника (Пригов) становится реальностью, в которой автономия эстетического ставится под сомнение, а замкнутость художественного текста перестает быть его конституирующей чертой.

Таким образом, продуктивными являются несколько направлений исследования жеста внутри и за пределами художественного произведения: «иконологический» подход, когда выявляются «формульные» культурно-исторические истоки жеста (ср. А. Варбург и Э. Панофски в изобразительном искусстве) и новые смыслы его трансформации; семиотика жеста, позволяющая прочитать единство семантических, формальных и прагматических аспектов жеста (Е. Фарыно, Ю. Лотман, Ю. Кристева), культурно-исторические исследования жеста, выявляющие эстетические коннотации жеста в разных искусствах (О. Булгакова, С. Штретлинг) и целый спектр исследований, гибко соединяющих указанные выше дисциплинарные подходы. «Карпалистика» (Ю. Цивьян) претендует сегодня на масштабный охват искусств и медиа, выявляя связи художественного и внехудожественного (политического, бытового и пр.) в конфигурациях жеста. Литературный текст занимает при этом особое положение, становясь местом, где невербальное символическое жеста вторично символизируется в поэтике автора или художественного направления, школы.

Рубрику «В фокусе» планируется посвятить следующим аспектам поэтики жеста: 

• Типология жеста (гаптика, мимика и т.д.) и проблемы поэтики
• Естественное и искусственное в жесте: культурно-исторические и эстетические аспекты
• Функция жеста в социальных и политических утопиях: художественная репрезентация
• Жанровая семантика и прагматика жеста
• Канонические и «случайные» жесты в литературе: от риторической эпохи к реализму и «постдоку»
• Идиоматика жеста в языке поэзии и прозы: стилистический аспект
• Авангардный жест как знак разрушения эстетической автономии
• Жест в медиапространстве литературы (скандал, провокация, игровое поведение и т.д.)
• Жест в системе авторской поэтики: от детали портрета к жестам-эмблемам и гипертрофированной жестовости

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста), могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 10 августа 2021 года.

Известный теоретик литературы Брайан Макхейл остроумно указал на вероломную цель метатекстуальности «испортить впечатление от простой геометрии зеркала, поднесенного к натуре». Однако рефлексы и рефлексия (или, говоря строгим языком науки, эксплицитная и имплицитная метатекстуальность) – все более привычные спутники современной культуры, как никогда далекой от безоглядного мимесиса.

Метатекстуальность в ее философских интенциях проблематизирует вопросы языка, роль автора, героя и читателя, бросает вызов самому понятию референции, ставит под вопрос акт интерпретации, подрывая саму возможность правдоподобия, связности и завершенности текста.  Но она же сегодня сопровождает «популярный канон»: писатели, режиссеры, авторы видеоигр, комиксов, рекламных продуктов и т.п. не стесняются указывать на процесс конструирования условной реальности, их вымышленные герои нередко догадываются о своем положении внутри придуманного мира, но зачастую разрушают онтологические границы, подвергаются «редактуре» или вовсе «стираются». Можно ли говорить в этом отношении о превалировании метафикциональности над метаповествованием? Действительно ли художественная практика 1950-1980 гг. дала примеры самых экстремальных форм метатекстуальности? По-прежнему ли метатекстуальный жест сконструированности всего и вся выступает симптомом поколенческих тревог об исчезновении самой реальности, о бесконечно ускользающей идентичности?

В русском литературоведении феномен метатекстуальности изучался уже в рамках формальной школы: в работах В. Шкловского, Б. Эйхенбаума, Ю. Тынянова и др. впервые были проблематизированы приемы саморефлексии текста, вступающего в «пародийный» диалог как с традицией и современной литературной практикой, так и с собственными законами порождения. Авангардная практика, обострившая интерес к процессам генерирования и осознанного (само)разрушения текста, составила впоследствии материал не только отечественных (московско-тартуская школа, русская семантическая поэтика), но и зарубежных исследований по славистике (Hansen-Löve, Günter и др.). Между тем обнаружение и обнажение «литературности», инициирование модернистским искусством, позволило пересмотреть и «традиционный» литературный дискурс, выявив в нем феномен метафикции (от Сервантеса до Пушкина и Л. Толстого), причем во всех литературных родах (метадрама, металирика).

Начиная с 1970-х гг. текстовая саморефлексия, метаповествование и метатекстуальность, часто понимаемые как синонимические понятия и трактуемые весьма широко, оказались предметом научного внимания в работах западных ученых, ассоциируемых с разработкой поэтики постмодернизма и историографической метапрозы (Alter, Scholes, McHale, Hutcheon, Waugh и др.). Однако описание повествовательных и лингвистических маркеров и инструментов метатекстуальности в науке весьма избирательно (Genette, Nünning, Prince, Wolf, Macrae).

Особый интерес для рубрики «В фокусе» этого номера, посвященного проблемам метатекстуальности, представляют материалы, посвященные изучению следующих аспектов проблемы: 

• Теоретические подходы к феномену метатекстуальности
• Отечественное литературоведение в исследовании метатекста
• Метатекстуальность в литературе прошлого
• Тематика и топика метатекстуальности
• Формы метатекстуального комментирования
• Эмблематика метатекстуальности
• Повествовательный металепсис и иные нарративные маркеры метатекстуальности
• Эксплицитная и имплицитная метатекстуальность
• Фигура читателя и механизмы метатекстуальности
• Пространственные модели метатекстуальности
• Стилизация, пастиш, trompe l'oeil, стилистические средства метатекстуальности
• Разрушение «четвертой стены» и иные популярные формы метатекстуальности в культуре
• Метатекст в авторских поэтиках

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация недавно опубликованного художественного или научно-публицистического текста), могут быть не связаны с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 10 мая 2021 года.

Год Германии в России журнал «Практики и интерпретации» отмечает специальным выпуском: 2021-й год откроет номер, посвященный исследованиям культуры и литературы немецкоязычных стран.

Взяв в качестве заглавия номера знаменитое мандельштамовское «К немецкой речи», редакция апеллирует к компаративному пониманию литературы как пространства диалога – эпох, стилей, национальных картин мира, традиции и авангарда, высокой культуры и повседневности, как места рождения авторских сюжетов «избирательного сродства» («Чужая речь мне будет оболочкой…», О. Мандельштам). В эпоху глобализации и кризиса национальных государств проблема (пере)осмысления уникальности культур и языков становится особенно актуальной, а выявление «сродства» поэтик открывает неординарные пути их диалога. Особое внимание в номере планируется уделить новым формам гибридизации национального дискурса (иноязычным влияниям, би- и мультилингвизму, освоению немецкого языка литераторами-мигрантами), медийным инструментам продвижения немецкой культуры и литературы, образовательным стратегиям и переводческой практике.

К сотрудничеству приглашаются литературоведы-германисты и компаративисты, лингвокультурологи, переводчики и теоретики художественного перевода, культуртрегеры и педагоги в сфере академических немецко-российских контактов.

В фокусе номера:

• немецкая классика сегодня: от литературного пастиша к комиксу (стратегии литературной, сценической, визуальной адаптации);
• культурно-философская и литературно-теоретическая рефлексия духовного наследия немецкоязычных стран: от «риторической эпохи» к модерну и постмодерну;
• современные проблемы (пере)перевода немецких художественных и гуманитарных текстов;
• компаративистика: связи немецкоязычной литературы с литературами Запада и Востока;
• современные медиа и продвижение немецкого языка и культуры (СМИ, фестивали, премии, соцсети и пр.);
• образовательные стратегии и методики преподавания немецкого языка, культуры и литературы;
• литература на немецком языке для детей и юношества;
• отечественная и зарубежная критика о немецкоязычной литературе сегодня: форматы, стратегии, персоналии.

Обращаем внимание, что принимаются также материалы по литературоведению и культурологии, не связанные с темой номера.

Руководство для авторов:  http://www.pi-journal.com/index.php/pii/about/submissions#authorGuidelines

Материалы принимаются до 10 февраля 2021 года.

Тексты присылать модератору выпуска Вере Владимировне Котелевской:

vvkotelevskaya@sfedu.ru

БЕСПАМЯТСТВО

Опубликовано: 2020-12-01

Драма без сюжета, спектакль-прогулка, спектакль-суд, зритель как актер, элиминация текста, визуальный театр… Эксперименты с драматическим текстом и сценическим пространством, начатые авангардистами (Аполлинер, Пиранделло, Арто, Мейерхольд), претерпели трансформации – от эпического театра Брехта и политического театра Пискатора к «театру художника» Уилсона и «эссе для сцены» Елинек – и сделали невозможным рецепцию драмы вне актуальной театральной практики. Отношения текста и его сценического воплощения, «драмы» и театра, парадоксально увиденные и проблематизированные Хансом-Тисом Леманом, дали жизнь понятию «постдраматический театр». Действительно ли существует театр, устранивший отчасти или полностью аристотелевский канон? Есть ли жизнь у психологического театра, и если есть, то какие формы приобретает он в прошлом и нынешнем веке? Какие модели «режиссерского» театра наиболее перспективны и художественно продуктивны? Где пролегают границы между политической акцией, перфомансом и «собственно» театром? Что происходит с актером и драматическим героем в эпоху «метаперсонажа»? Как преобразуется зрительское эстетическое созерцание в иммерсивном театре?

Редакция приглашает литературоведов, театроведов, культурологов, критиков обсудить проблемы постдраматического театра, в том числе в таких аспектах:

• Поэтика драмы и проблематизация «драматического»
• Аристотелевский театр и его деконструкция
• Концепция постдраматического театра: методологические и поэтологические дискуссии, проблемы театральной практики
• Театральная практика в полемике с драматическим текстом
• Интерактивный зритель как рецептивный фокус новейшего театра
• Авангардные практики работы с драматургией
• Драматургия авангарда
• Постмодернизм и «постдрама»: точки сопряжения и отталкивания
• Национальные и авторские версии «постдраматического» театра
• Деконструкция фабулы
• Персонаж «без свойств»
• Стратегии сценической визуализации действия в театре модернизма и постмодернизма
• Музыкально-акустическое оформление спектакля в аспекте его эстетической целостности
• Социальный и политический театр
• Стилистические аспекты драматической речи
• Жанрово-стилистическая гибридизация драмы: эссеизация, (квази)документальность, «поэтический» театр, перфоманс и хеппенинг
• Эксперименты со сценическим и драматургическим временем в «постдраме»
• Поэтика монодрамы

Обращаем внимание на что, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики» могут быть не связаны с темой номера. В рубрике «Первое прочтение» данного выпуска планируется размещение развернутой рецензии на современный спектакль. В журнале возможно использование фото-, аудио- и видеоматериалов.

По словам Роджера Смита, автора The Sense of Movement: An Intellectual History(2019), люди думают, что прикосновение и движение дает им ощущение реальности, ощущение собственной «одушевленности» (asenseofbeingalive). Движение лежит в основе как нашего понимания процессов физического мира, так и в конструировании исторических, культурных, социально-политических процессов (Sheets-Johnston, Smith,Heller-Roazen, Сироткина и др.). Исследовательский интерес к феномену движения в последние годы легко преодолевает дисциплинарные границы: от нюансировки ставшего привычным понятия кинестетики до размышлений о танце, свободном движении как выражении становящейся идентичности подлинного творца, форме реализации экзистенциального проекта «Я»; от политики движения и перемещения, с точки зрения пространств, к которым человек может получить доступ, и пространств, в которых ему отказано, до свободного фланирования, прогулок и опыта растворения в городском транспорте.   

Движение в науке и искусстве, очевидно, связано как с интеллектуальным климатом эпохи, так и с индивидуальными траекториями и судьбами отдельных представителей направлений, школ и творческих объединений. Подвижники выступают генераторами новых идей, а подчас и разрушителями интеллектуальных, институциональных и эстетических «фронтиров».  

Редакция журнала заинтересована в публикации материалов, посвященных этим и другим аспектам проблемы движения, среди которых:

• Движение и тело: ограниченное и свободное движение 
• Движение как инструмент самовыражения 
• Палитра выразительных возможностей движения
• Семантика движения в языке и речи
• Философско-языковая концептуализация движения
• Движение и аффективность: вопросы рецепции, практик искусства и преподавания
• Семантика движения в словесных и визуальных искусствах
• Взаимосвязь литературных и общественных движений
• Культура как отражение политических движений
• Фигуры подвижников в науке, литературе и искусстве
• Движения и контрдвижения в интеллектуальной истории
• Репрезентации научного прогресса и технических открытий в культуре
• Гуманитарные науки и искусства о движении в городском пространстве
• Фронтир и миграции в художественных репрезентациях

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация художественного текста новейшей литературы или книги нон-фикшн: интеллектуальной биографии, филологической и культурологической эссеистики и т.п.), могут быть не связаны с темой номера. 

От гибридных жанровых форм биографического романа до создания личных архивов в виртуальном формате, биографика переживает бум (Julia Novak) и становится красноречивым примером упразднения границ между фактом и вымыслом, приватным и публичным. С одной стороны, биографическое оказывается в сфере легитимации вымысла и субъективности, с другой – в противоположной ей сфере точных данных и формального отсутствия «выборки», риторики, нарративных стратегий. После долгого периода скептического отношения к биографике со стороны академического сообщества она вызывает все возрастающий интерес историков, филологов, исследователей медиа, антропологов, социологов, предпринимающих попытки сформировать само исследовательское поле (Hans Renders, Sidonie Smith and Julia Watson, Sigurdur Magnusson).От возгласов «К черту факты!» представителей Life Writing Congress 2019 до программных разработок микроисторических исследований (Carlo Ginzburg, Giovanni Levi, Malti Peltonen) дебаты вокруг самого феномена биографики подчеркивают крайнее разнообразие как материала, так и методов его исследования.

Если исследования autofiction (Serge Dubrovsky) и biofiction (Michel Lackey) подчеркивают значение разных параметров конструирования «Я» на письме, то работы, связывающие биографику с культурным, социальным и историческим контекстами, часто обращаются к «биографическому мифу», роли издателей и критики, скандалов, акций, перформансов в биографическом буме эпохи селебрити. Возможен ли разговор об этике биографического, налагающей ограничения на вымысел? Почему отдельные персоны вызывают особое внимание создателей биографики? Не выступают ли биографические жанры формой адаптации, апроприации, литературной критики? И насколько применимы к биографике критерии художественного и эстетического? 

Редакция журнала заинтересована в публикации материалов, посвященных этим и другим аспектам проблемы биографики, среди которых:

• Биографика в эпоху кризиса культурных иерархий 
• Формы беллетризации биографии
• Риторические формулы биографии
• Биографика больших данных и цифрового контроля
• Идеологические и политические контексты биографики
• Формы селекции и нон-селекции как концептуальное решение биографа
• Биографика в эпоху селебрити
• Биографический роман
• Интеллектуальная биография
• Эпистемологическая ценность домысла и его конфликт с традиционной фактографией
• Повествование и воображение жизненных этапов: детство, юность и старение в жизни письма
• Жизнеописание в постгуманизме
• Телесные отпечатки биографического опыта
• Сенсорные и / или эмоциональные рассказы
• Следы биографического и история перемещений
• Визуальные жизненные нарративы (фотография, графика, изобразительное искусство и др.)
• Проблема теоретической оснастки исследований биографического

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация художественного текста новейшей литературы или книги нон-фикшн: интеллектуальной биографии, филологической и культурологической эссеистики и т.п.), могут быть не связаны с темой номера. 

Что мыслится под средой в современной гуманитарной науке? Как так называемые «научные» подходы к среде (энвайронменталистские, эволюционные, экокритические, когнитивные исследования и пр.) наследуют классическим культурно-историческим и позитивистским штудиям прошлых веков? Зависит ли интерпретация понятия среды сегодня от того, как и в каком качестве в нее включается человек? 

Традиционные и значительно расширенные понятия «эволюции», «борьбы за выживание», «отбора», «адаптации» дополняются в экокритическом дискурсе крупных работ последних десятилетий (Garrard, Murphy, Bate, Bennett, Clark, Lukes, Gloffelty, Buell, Gray и др.), а также в разнообразных подходах, предпринимаемых представителями Association for the Study of Literature and the Environment (ASLE).

Таким образом, предметом размышлений в гуманитарной науке и творческой практике становятся:

¾  новые среды как факторы, детерминирующие изменение человека и общества;

¾  проблемы последствий вторжения человека в естественные среды;  

¾  природная, культурная и цифровая среды как самостоятельные предметы внимания и исследования; 

¾  опыт философского осмысления среды; 

¾  природная среда в истории ее воображаемого встраивания в разномасштабные культурные конструкты.

Особый интерес представляют тексты, посвященные изучению следующих аспектов темы:

• Дискуссии вокруг образовательной среды 
• Агрессивная среда и антагонизм сред 
• Экологическая и энвайронменталистская проблематика в современной литературе и искусстве
• От пасторали до ядерной дистопии: среда сквозь призму жанра и стиля 
• Природная среда как пространство возвышенного, воображения и памяти
• Post-human/in-human/non-human как результат изменения среды
• Восприятие среды в разные исторические эпохи. Воспитание «чувствительности» к среде
• Городская среда и язык ее осмысления 

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация художественного текста новейшей литературы или книги нон-фикшн: интеллектуальной биографии, филологической и культурологической эссеистики и т.п.), могут быть не связаны с темой номера. 

Почему материальность тела важна для рецепции текста и его осмысления? Как ощущается движение, описанное в тексте?  Междисциплинарные исследования в русле теории воплощения (embodiment studies, body-centered affective criticism), активно развивающиеся в последние десятилетия, фокусируют внимание на материальном теле и телесном опыте, запечатленном и выраженном в тексте, как на феноменах особого рода. Представители данного подхода (Steen,  McAlvadge, Johnson, Terada, Kosofsky Sedgwick, Massumi, Brennan, Pfau, Goss и др.) рассматривают и то, как аффективность характеризует ситуацию внутри пространства текста, и то, какой аффективный процесс текст запускает в читателе. Все это естественным образом дополняет традиции исследований в русле феноменологии сознания, теории воображения и субъективности.

Движение – одна из основных категорий подхода. Движение тела, действие аффекта – это всегда интеракция, взаимодействие, в том числе с читателем. Если чувство субъективно и предлагает нам внутренний опыт, а эмоции маркированы социальными отношениями, то аффект – состояние, возникающее только во взаимодействии (между персонажами; между текстом и читателем, зрителем, участником интеракции и пр.). 

Таким образом, предметом размышлений становятся:

тело и опыт чувственных (аффективных) переживаний всего спектра; 

 опыт философского осмысления телесного; 

¾     движение (материального тела, взгляда), а также воспоминания о том, каково переживать то или иное состояние;

¾     взаимодействие тел как фактор событийности;

¾     разнообразие аффективных состояний, переживаемых при соприкосновении читателя (зрителя) с художественным объектом;

¾     трансфер телесного и ментального опыта, социальных, исторических, культурных идей и практик.

Особый интерес представляют тексты, посвященные изучению следующих аспектов проблемы:

• Тело в пространстве, место телесного 
• Воплощение идеи посредством пластического образа в разных искусствах
• Тело и дисциплинарные практики 
• Гендерные аспекты воплощения
• Приговоренность к телесному и свобода от тела
• История телесного (философская, медицинская, психологическая, социологическая и т.д.)
• Психоанализ и феноменология телесного как художественный ресурс
• Воображаемое тело
• Перформативность тела 
• Деформированное тело, физические изменения тела
• Отчужденное тело
• Тело «другого», «чужого», «иного»
• Post-human/in-human/non-human тела
• Технологии тела, технологии и тело
• Восприятие телесного: непосредственное / искаженное медиафильтрами

Обращаем внимание, что материалы в рубрики «Анализ», «Интерпретация», «Практики», «Первое прочтение» (интерпретация художественного текста новейшей литературы), могут быть не связаны с темой номера. 

Вышел новый выпуск - Том 3, № 4 (2018): АВТОПОРТРЕТ

Вышел новый выпуск - Том 3, № 1 (2018): ЧЕХОВ